Неувязка самопознания и самоопределения очень актуальная для современного искусства, в том числе и для литературы, которая старается найти свой онтологический статус. Происходит коренной пересмотр главных категорий литературы (создатель, произведение (текст), литаратурнасть, читатель и др.). Литаратурнасть художественного произведения осмысливается не только лишь в строго научной литературоведческой парадигме, но делается релевантным элементом самой литературной практики, когда автор-творец выступает сразу субъектом и объектом своей художественной и/либо литературно-критической мысли. Главным механизмом творчества становится рефлексия, которая повсевременно принуждает соотносить сам творческий процесс и его результаты с другими творческими практиками.
Достигнув определенного уровня, непринципиально какая система познаний, в том числе и искусство слова, должна осмыслить сама себя, выработав для этого особенное метасистэму и метаязык. Этому процессу в художественной литературе содействовали значимые заслуги в области гуманитарных наук.
Писатели-постмодернистов равномерно приходили к осознанию, что беспристрастно отразить реальность (что декларировалось близким к реальности искусством) нереально, так как в каждом новеньком случае отображается не сама реальность, а новое к ней становление. Действительность в художественном произведении не отражается, а перерастваряется. План содержания и план выражения, таким макаром, проектировались на действительность и методы ее отражения в художественном творчестве. Осознавая коммуникативную природу хоть какого творческого акта, писатели-постмодернистов вступали в игру с традицией, канонами реалистического романа.
Исследования широкому спектру явлений и приемов, что сопровождают процесс осмыслению литературой самой себя, привели к необходимости находить подобающую терминологию. Таковой срок — метапроза, метароман (metafiction) — в конце 60-х годов ХХ века был предложен Уильямом Гасам в работе “Философия и формы романа” [3]. В обзоре американской литературы 1960-х годов он отмечает, что для новых экспериментальных жанров, которые расползаются с традициями в послевоенное время реализма, необходимо новое определение. В отличие от антиромана, метараман — это роман о романе, роман в романе или произведение, которое осмысленно разоблачает свою искусственность, способы сотворения и воздействия на читателя. Он содержит внутри себя игры, в каких уровни художественной действительности (и восприятие их читателем).
Метароманом нередко именуют произведение, в каком основной элемент поэтики — саморефлексия. Но, если саморефлексия как иманентное свойство художественного текста и саморефлексия создателя, которая проступает в писательской концентрации на процессе сотворения книжки, рассматривать как определяющие элементы, то к метапрозе необходимо относить фактически все произведения начиная со времен формирования личных стилей, когда в литературной рефлексии являются личностные моменты, связаны с переменами в осознании авторства и отношений меж словом и миром. Разумеется также, что метароман не есть только постмодернистской явлением. Просто в рамках постмодернизма приемы и средства метаромана делаются уже не элементами его структуры, но основными принципами написания.
Метароману присущ особенный тип героя, особенный тип отношений человека и социума: одинокий, отвергнутый скептик ощущает себя жертвой беспощадного, анонимного порядка, время от времени он не имеет даже имени. Тип не новый (довольно вспомнить кризис ренессансного гуманизма), но его постмодернистская модификация связана с попытками осмысления бытия в семиотической парадигме. Соответствию между человечьим существованием и поисками его смысла уподобляется к взаимодействию, что существует в языке между планом содержания и планом выражения, другими словами к отношениям, согласно определению случайных, искусственно сделанных самим человеком. Герои металитаратуры разрабатывают свою систему, которая могла бы придать жизни хоть какую-то упорядоченность. Герой может обдумывать свою фиктивность, искусственность и действовать в данных ему параметрах.
Метароман понимает свой фиктивный статус и рэфлексует по поводу собственной недействительности. В его базе лежит убеждение в том, что непринципиально какая людская попытка разъяснить мир и свой онтологическое статус в нем есть только еще одна фикция, удачливость которой зависит не так от того, как точно данная система восстанавливает действительность, как от ее внутренней цельности. Таким образом, существенное значение приобретает форма. Содержание рассматривается как незапятнанное выражение формы. Соответствующим становится внедрение композиционных структур, которые подрывают однозначность и автономность статуса создателя, читателя, текста (в последнем случае имеют рамочные композиционные структуры типа «mise en abyme, chinese box», произведение в произведении. При рамочной структуре даже “всевластный” создатель, который, на 1-ый взор, должен управлять своими героями, сам бродит посреди историй, вложенных одна в одну, и теряет чувство действительности. Красивым прототипом использования рамочной композиции может служить роман Н. Этвуд “Слепой убийца”. Структура произведения напоминает русскую матрешку — это роман в романе, в который в свою очередь вложен очередной роман.
Нелинейность повествования позволяет читать произведение в хоть каком порядке. Традиционным прототипом такового произведения стал “Хазарский словарь” М. Павича. Наименее узнаваемый у нас роман. Абиша “Африка в алфавитном порядке” (1974). Роман построен так, что каждое предложение в первом разделе состоит из слов, которые начинаются с буквы А, в втором разделе — Б (В) и т.д.. Лингвистическая структура, оказывает влияние не только лишь на особенности формы, да и содержания. Так, к примеру, читатель не может познакомиться с рассказчиком, пока рассказ не дойдет до буквы Я. Сама история и движение сюжета переполнена набором лингвистических частей, отобранных для того либо другого раздела.
Подытоживая, можно констатировать, что главные черты метарамана — самарефлексийнасть, искусственности отраженной действительности; диалог с предыдущей традицией, который может происходить в разных видах; непростая многоуровневая композиция; особенный тип героя и рассказчика, время от времени с подчеркиванием их фиктивности; сочетание жанровых форм и повествовательных техник, специфичное графическое оформление и активная роль читателя.