Menu Close

Готическая литература: истоки и трансформации

a6cb6787d485a556da2655f6f0602320 - Готическая литература: истоки и трансформацииДни делались все мрачнее, холоднее и ветреннее. И практически всегда шел снег: он или медленно падал большими мягкими хлопьями, или жалил кровожадными занозами, которые не прекращавшийся ветер гнал с севера. Это перемещение полюсов Земли, это неумолимое движение в сторону зимнего солнцестояния то и дело пробуждали в детективе-бедолаге чувство панического отчаяния: ведь в его душе все еще жило дитя, которое немело от кошмара, когда к нему приближалось привидение скупой и необъятной Ночи.

Человек 21-го века вырвался далеко за рамки, установленными его праотцами, панически боявшимися темноты и считавшими гром с молнией гласом Божьим. Но невзирая на заслуги научно-технического прогресса и конфигурации критерий жизни, человек как и раньше остается ребенком Природы, с которой его крепко связывает пуповина генетической памяти — “коллективного подсознательного”. Существенное место в этом хранилище универсальных образов принадлежит страхам. В их базе — инстинкты, которые роднят человека с животным миром и природными циклами. Попытки людей противостоять первобытному кошмару нашли свое отражение сначала в сезонных легендах и связанных с ними обрядах (во главе которых традиции празднования Хэллуина и Рождества), в огромном пласте фольклора, связанного с верой в сверхъестественное, а потом и в литературе “ужасов и загадок”, либо готической литературе.

Появление готической литературы обычно связывается со 2-й половиной XVIII века, когда в Европе резко обозначился кризис просветительских эталонов и на первый план вышла предраматичное мироощущение. Оно проявилось сначала в интересе к эре Средневековья с его акцентом на сверхъестественное, иррациональное и его роль в жизни человека, в фаталистичном видении человеческого существования, которое было жестко подчинено неподвластным разуму мистическим проявлениям. В таких критериях чувственной доминантой становится чувство страха, ужаса.

Кошмар выступает одним из самых старых и сильных эмоций, а сильнейший кошмар вызывает неведомое. Конкретно в этом причина соблазнительности и неизменной популярности загадочного и страшного повествования как литературной формы. Неведомое, которое нельзя было предсказать, стало для наших праотцов всесильным источником радостей и бедствий, которые приносят населению земли загадочные неземные силы. В свою очередь, черная и злая часть мироздания с давнишних времен и есть основной органический компонент в самом раннем фольклоре всех народов, в старых балладах и хрониках.

Элементы страшного вообще характерны для традиционной древней литературы. В скандинавских «Эдах» и сагах, англо-саксонским “Биовульфу” и более поздней “Песни о Нибелунгах” также много сверхъестественного. В “Божественной комедии” Данте Алигьери мастерски создает страшную атмосферу через детализированное описание мучений грешников.

В XV веке под воздействием возрождения энтузиазма к эстетике страшного создается целый ряд баллад и преданий, сюжет которых строится вокруг непонятных в своей жути событий. Невероятно, что понадобилось столько времени, чтоб повествование о сверхъестественном сделалось полностью самостоятельной и академически признанной литературной формой. Таким образом, традиционное повествование про сверхъестественное появилась как реакция на “век Разума”, порядок и чрезмерную терпимость Великобритании XVIII века.

Эстетические принципы готического романа сложились на базе художественно-философских мыслей Эдмунда Берка, сформулированых в трактате “Философское исследование о происхождении наших мыслях возвышенного и красивого”, что сразу смешивается с переживанием кошмара и экстаза и конкретно воздействует на структуру сюжета и технику готической прозы. Сюжет готического романа уподобляется лабиринту и основывается на резких поворотах действия, неожиданных ходах героев, на внезапных совпадениях, насыщенной смене событий и других приемах, добиваясь, таким образом, максимальной драматизации повествования. Замалчивание, паузы, недоразумения, неверные ходы активизируют воображение читателя, заставляя последнего плотно ассоциироваться с героями книги.

Создателем литературы “ужасов и загадок” считается британский писатель XVIII века Хорас Ўолпал. Его известный “Замок Отранта” — первый готический роман, в каком успешно смешиваются элементы средневекового рыцарского романа, ужасной сказки и исторической мистификации. В нем отыскали отражение такие философские аспекты готической прозы, как утверждение действительности сверхъестественного бытия, раздумья о катастрофических соотношениях добра и зла…

Все писатели, которые творили в русле готической традиции, подчеркивали тесную связь мифического и реального, воплощая эту связь в видах сверхъестественных явлений. Замок играет тут функцию особенного художественного места, где снимаются все запреты ежедневной логики: он не только видимое воплощение прошлого — он наравне с героями участвует в развитии сюжета.

Ограниченное (в том числе в размерах) место замка позволяет создателю развивать сюжетные ходы, обычно свойственные для путешествия как типа повествования: они являются результатом встреч с новым, неведомым и непостижимым. Обычное внедрение недостающего освещения в узловых для сюжетного развития сцен присваивает пространству неопределенности, изменчивости, угрозы, что означает, делает вероятным ее развертывание в типично готическое. Древний замок, пугающий своей грандиозностью и запущенностью, с потайными переходами,  древними призраками и ужасающими легендами, которые составляют ядро кошмара, был новацией в произведениях того времени.

Посреди произведений “ужасов и загадок”, что появились в конце XVIII века, выделяются романы Клары Рив и Энн Рэдклифф. Любой из этих писателей вложил что-то новое в жанр готического романа, существенно дополнив его однородную систему.

М. Г. Льюис, которого современники называли Монахом Льюисом, представил первые примеры различных психических черт средневекового человека, сделал попытку связать его деятельность с миропониманием. Его художественный мир подобен миру В. Бэкфарда — тревожный, катастрофически надломленнный, намного более устрашающий и загадочный. Эти писатели не стремятся разъяснить сверхъестественные события в собственных произведениях — напротив, стараются наполнить их такими сенсационными страхами и “сатанинской” фантастикой, о которых основоположники жанра не могли и помыслить. Бэкфард и Льюис повествуют о самонадеянность людского разума, о тщетность и пагубность его попыток просочиться в тайны бытия.

После Бэкфарда и Льюиса готический жанр в собственных границах себя  фактически исчерпал, пока, через десятилетие, к его потенциалу не только в прозе, но и в драматургии и поэзии, не обратились писатели-романтики. Фактически они все прошли через увлечение готическим романом, почувствовав его воздействие. Довольно упомянуть имена С. Т. Кольриджа, Перси и Мэри Шелли, Дж. Г. Байрона, В. Скотта, В. Гюго, Э. Т. А. Гофмана, М. Гоголя и Э. По, чтобы осознать, какой сильный отклик отыскала готика в литературе европейского и южноамериканского романтизма.

Также готическая проза преобразуется из исторической литературы, которая частично повествует про средневековье, в литературу о непостижимом, таинственном и ужасном. Хотя такие формы готики получили более обширное распространение в XIX в., их главные черты сложились в конце XVIII века. В романах такого типа выстраивается иррациональная картина мира. Сверхъестественное открыто находится в рассказе, нередко подчиняет себе развитие событий, проявляя свою инфернальную природу. На фоне умопомрачительных событий обычно раскрывается личность мощная, время от времени сверхъестественная, которая всегда сталкивается со злом в самых страшных его проявлениях.

Сначала 1840-х годов популярность готического романа существенно снижается, хотя он, как и раньше, остается продуктивной литературной формой.

Как свидетельствует предстоящее развитие литературы, нельзя говорить ни о полном, ни даже частичном исчезновением готической прозы и в конце XIX века. Она только видоизменяется и получает новый импульс благодаря произведениям В. Коллинза, Г. Р. Хагарда, А. К. Дойла  и Р. Л. Стивенсона.

Колоритная страничка в развитии готики — ее южноамериканская линия. Невзирая на тесную генетическую связь южноамериканского готического романа с английским, готическая традиция в американской литературе появляется и развивается самобытно.

Неувязка литературной готики очень интересует южноамериканскую писательницу Джойс Кэрол Оутс. В исследовательских работах она пробует доказать появление готического мироощущения. Характеризуя пуритан как людей очень нетерпимых и ограниченных в поведении жесткими моральными установками, Оутс высказывает обоснованное мировоззрение, что вызывает возникновение в их среде паранойи, маниакального психоза и безумия, что стало закономерным результатом данного мироощущения.

Эдгара По именуют основателем американской готики, чьи произведения вдохновили писателей на огромное количество детективных и магических романов.

На развитие американской готической прозы существенно воздействовало и творчество Генри Джеймса, в особенности его новелла “Поворот винта”. Готические эффекты у Джеймса нередко подвергаются ироничному переосмыслению, что присваивает концовкам его произведений некую двусмысленность. Но при всем этом они всегда подчиняются законам психической драмы, что разворачивается в обстоятельствах, близких к ежедневным. Посреди плюсов современной ему готики Джеймс отмечал конкретно то, что она “тысячами невидимых, но крепких нитей связана с явлениями ежедневной жизни”.

В целом ХХ век в эволюции готической прозы определяется насыщенным развитием жанровых разновидностей готического повествования.

Пародийное переосмысление готической традиции в контексте постмодернизма пересматривает возникновение жанрового синтеза, взаимодействие частей готического романа с элементами других жанровых форм, также преимущественную концентрацию на психическом опыте индивидуума в критериях кризиса современной цивилизации. Если для классиков готического романа кошмар был платой за вход в мир необыкновенных переживаний, то для создателей постготической прозы он сделался средством исследования человеческой души, которую преследуют кошмары, связанные с дезинтеграцией личности, лишенной признаков особенности в критериях потребительского общества.

Таким образом, как в “суровой”, так и в пародийной готической прозе последние два с половиной столетия формируется и эволюционирует определенное культурно-художественное место, которое определяет готическая традиция. Готические произведения — это открытая и подвижная система, которая интенсивно ведет взаимодействие с читателем, предлагая додумывать, дописывать и достраивать себя как личность.