Не торопитесь зачислять роман «11/22/63» к жанру фантастики: новенькая книжка Стивена Кинга претендует на эталон специфичной исторической прозы.
Создатель сполна отдал дань ностальгии по своей молодости — описываемый в романе период ему конкретно надцатые и проходили. США тогда были ещё уютнейшим государством, чем сейчас. Как шикарно было тогда корневое пиво, что им в прошедшем услаждается вторженец с 2011-го Джейк Эппинг! И в тортах можно было отведать реальных, не суррогатных, сливок и шоколада… Леди носили милые шляпки с вуалетками, посадка в самолет обходилась без обыденных сейчас издевательств секюрити над пассажирами, ну и вообщем — «люди были добрее». На фоне славных концов 50-х — начала 60-х 2-ая декада 21-го века смотрится, как фаст-фуд по сопоставлению с домашней кухней придорожных ресторанчиков, где останавливается герой Кинга во время собственных странствий. Недаром у Джейка не было практически нечего утешительного, что можно поведать собственной возлюбленной Сэйди о его «Стране Теперь». И понятно, почему он думает о том, чтоб больше туда не вернется.
Прошедшее веселит не только лишь вкусовые сенсоры: не без сопротивления, но оно же позволяет Джейку поменять людские судьбы и историю. Совершенно непохоже на его родной 2011-й, где учитель Джейк Эппинг соревнуется со школьной рутиной, чтоб вечерком возвратиться в одинокое жильё. Оттуда не так издавна ушла к другому его супруга, завсегдатай клуба анонимных алкоголиков. Вот он, средний современник, юноша из-за примыкающих дверей — не скажешь, что лузарь, неплохой человек, способный от всей души сопереживать чужой катастрофе, просто в ближайшее время ему не очень везет. Каждый новый день хронически похож на вчерашний и, кажется, так обреченно быть всегда. Зато во временном пространстве полста лет вспять — он педагог от Бога и внезапно даже для себе самого — живое воплощение героя. Не киношно-ненастоящего, а того, что создается конкретно из среднего материала. Разве кто-нибудь из обыденных законопослушных людей не колебался бы, как это делает Джейк: уничтожить либо нет, негодяя, даже точно зная, что по другому негодяй отберет чужие жизни? И разве каждому не мечтается о малость наилучшем мире вокруг? А если вам случается уникальная возможность его поменять?..
Джейк, который в прошедшем именует себе Джорджем Емберсоном, в 1959-м — спаситель семьи Даннингов от кровавой экзекуции, а в 1963-м — Джона Кеннеди от Ли Освальда. И, как ему думается — американской цивилизации от ужасов войны во Вьетнаме и других кризисов, чего их мир мог бы избежать, если б харизматичный президент не умер тогда в Далласе. Читатель, оккупированный приключениями героя, уже и не замечает, где пролегает граница меж ностальгией по шестидесятым самого создателя и переживаниями тех времен Джеком-Джорджем.
В бщем, такими уж светлыми были те времена? Равномерно Кинг убирает розовые стеклышки с глаз аудитории, ибо люди «Страны Было» — не только лишь добрее, они также разбиты расовой сегрегацией, фатально убеждены в неизбежности атомной войны, что вот-вот взорвется, и архаично ограниченные — исходя из убеждений обитателя двухтысячных. Дружественные объятия 2-ух обыденных парней могут восприниматься как табу в гомофобском обществе. Признанная классика сейчас, роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи», на рубеже пятидесятых-шестидесятых — скандальная книжка, с ней не стоит знакомить школьников. То, что Джейк и прекрасная библиотекарша Сэйди в определенный момент перестают скрывать свои дела, смотрится безнравственным в очах криводушной боярыни со школьного совета. Сама госпожа — не святая, так как когда-то забеременела чуть не в подростковом возрасте; обычно, это прячется от общественности. Общественность же американской провинции тоже бывает разной — благожелательно к иноземцам, как в техасском городе Джоди, с которым сроднился герой, флегмантичный ко всему в мире, зато с камнем за пазухой — как в сумрачном ново-английском городке Дерри. Там Джейк в первый раз убивает — бешеного Фрэнка Даннинг, до того как тот успеет разбить молотком головы собственной супруге и троим детям и навечно покалечить 4-ого.
В основных сюжетных линий — Джейк и Сэйди и Джейк против Освальда — Кинг профессионально вплетает ещё, пожалуй, с десяток дополнительных. Что содействует существенному спросу на картонное издания романа, но, как на меня, не замедляет его динамики. В конце концов, конкретно благодаря историям Гарри Даннинга, Майкла Косло и его девицы Бобби, психопата-ревнивца Клейтона, что исказил лицо Сэйди, два раза вдовца Дика Симонса главный герой воспринимается как практически историческая личность. Так же настоящая, как Освальд, которому в «11/22/63» (дата смерти Джона Кеннеди) предначертано уничтожить не президента США, а Джейкову возлюбленную. Не один читатель наверное изловит себе на мысли, что соболезнует Джейку как собственному отличному другу, которому выпало очень много испытаний. Естественно, что в том другом одолеет в конечном итоге ожидаемый эгоизм влюбленного мужчины — к черту судьбу населения земли, если на чашах весов Её жизнь. Либо кто-то за это Джейка осудит?
Фактически, упомянутой выше дате «историчность» романа завершается, поэтому далее начинается другой жанр: другие истории — безвыходной, как беллетристические описания конца мира намедни 21 декабря. Цивилизация должна была бы стать наилучшей при условии живого Кеннеди, до 2011-го преобразуется в глобальную клоаку хаоса и насилия. Экологические катастрофы — повседневность. Обитатели клоаки, кажется, уже смирились с перспективой того, что планета скоро взорвется, об этом предупреждают ученые. Всё из-за того, что спасен от пули возлюбленный южноамериканский президент оказался совершенно не рыцарем демократии без кошмара и упрека, каким его обычно изображают в Стране Сейчас.
Воззвание Кинга к личности Кеннеди является логическим писательским выбором, невзирая на еще одну литературную попытку обыграть уже малость избитую «теории бабочки». Роль Кеннеди в американской истории и его трагическая смерть — не злачный грунт для выкармливания вариантов на тему «что, если б..?» Неслучайно, что конкретно Кеннеди, а не, к примеру, Линкольна либо жертв теракта 11 сентября 2001-го должен выручать герой. Дело в культе Джона Фицджеральда и надеждах, которые на него возлагались. Раскройте хоть какой учебник по истории США ХХ века либо направленный на определенную тематику, до дня рождения либо годовщины погибели 5-ого президента, выпуск популярного журналу, и на 99% прочитаете отзывы в тональности «понимаете, каким он парнем был?» Можно представить, что Кинг утомился от навязанного идеального стиля покойного фаворита (если не брать во внимание его внебрачных связей), сработала более прагматичная мотивация — ничто так не возбуждает читательский энтузиазм как описание «голого короля» — но по-новому звучит хит о Кеннеди и для романа он оказался реальным ходом конем.
Чего не скажешь о нескольких других героех, в отличие от Джейка Еппинга, не выдуманных. В случае с Ли Освальдом — никаких неожиданностей, официально убийце президента по жизни, то бишь посмертно, предначертано оставаться плюгавым подонком. Таким же он предстает на страничках «11/22/63». Пробы создателя разъяснить, почему с маминого мальчугана Ли вырос человек пораженный манией величия, понятно, это вызывает к Освальда не сострадание.
Другое дело — Марина Освальд, в девичестве — Прусакова, во 2-м замужестве-Портер, живое лицо на момент написания романа. Как понятно, хорошо себя ощущают и трое её малышей. Все почтения и восхищения Мастером, тяжело считать этичным его проезду по Марине бульдозером стереотипов. На книжную Марину как будто должен сработать условный рефлекс брезгливой жалости к классически-терпеливо-затюканной российской дамы. Полностью в духе пренебрежительных историй о таких-сяких славянках, которые дорвавшись до капиталистического рая, сообразили, что это совершенно не рай, и сейчас выживают всеми вероятными способами. Удивительно, что Кинг не нашел для себя способа отступить от закоренелых штампов либо пошевелить мозгами о эмоциях ещё живой дамы, невольного очевидца катастрофы и так же самопроизвольного персонажа романа.
Очень уж прямолинейная, как для Стивена Кинга, связь меж цветами карточек и драматическими событиями, в каких замешан герой. Сам герой почему-либо не сообразил, что оранжевая краска — то последнее предупреждение, а темная — в общем неудача. Невзирая на то, что Джейк, вообще-то толковый юноша — пробует предупредить роковую встречу Сэйди с Клейтоном, без чужих подсказок понимая, что «прошедшее гармонизируется» и что «оно — поддерживающее».
Всё же, «11/22/63» можно считать чуть ли не наилучшим из последних произведений Стивена Кинга. Издание книжки в переводе дает возможность российскому читателю поразмышлять про великодушные намерения и их последствия, которых нереально до конца предсказать. А более того — об ответственности каждого за свои поступки, и то, что значительного веса, и те, что на 1-ый взор несущественные.