Я также был не довольно знаком с его переводческой манерой: книжка Вольфганга Шивельбуша «Вкусы рая» — вот и всё, что успел прочесть. Кое-где у меня там лежит его перевод романа Франца Кафки «Пропавший без вести», но до него ещё не дошла очередь.
— Все рецензии на моего Шивельбуша, которые мне до сего времени приходилось читать, — это, быстрее, отзывы. Они просто коротко либо длительно излагали содержание книжки и добавляли туда свои личные воспоминания. Только кое-кто увидел, ну и то — как обидное событие, наличие некого количества диалектных слов и оборотов. Один из рецензентов в общем увидел, что они — излишние и затрудняют осознание. И ни один даже не сделал пробы поразмыслить, для чего я это делаю!
— Догадываюсь! — ответил я. — Им всё таки следовало учесть тему книжки Шивельбуша — «genu?mittel» (средства удовольствия, наслаждения). Если идет речь про вещи разумеется излишние, дополнительные, такие как пряности, возбудители и дурманы, что является наименьшим с той неотъемлемой частью нашего рациона, то ближайшими их соответствиями в языке будет слово диалектный. Оно являются определенной приправой к тексту и дает ему особенный привкус.
— В книжке говорится о пряности, кофе, шоколада, чая, табака, пива, водки и даже опия, — произнес я. — Все эти вещества, не считая разве что последней, прекрасно знакомы современному человеку на вкус. Но Шивельбуш не просто ведает об их возникновении в европейской культуре, а дает подробный анализ последствий их внедрения. Меня лично шокировали некие цитаты, к примеру, из классика левой идеологии Карла Каутского. «Без корчмы, — писал он, — для германского пролетариата нет не то что товарищеской, но и политической жизни». Со слов не только лишь Каутского, да и Фридриха Энгельса следует, что классовая борьба на прямую находится в зависимости от напитков, которые употребляют рабочие. Так пиво и вино зовет их к организованному сопротивлению, а водка напротив — расслабляет и принуждает идти на компромиссы с реакционными силами. Это связь натолкнула меня на очень внезапные аналогии с современностью!
— Но как же, любопытно было бы выяснить? — спросил Прохасько, почесывая в собственной сумке теплую и мягенькую спинку.
— Ну, к примеру, к которым напиткам поближе лицо Виктора Януковича? Если он реакционер, что показывает его неприязненное отношение к Оранжевой революции, то, исходя из логики Каутского, ему поближе крепкие напитки типа водки, не так ли?
— Я этого не говорил, — ответил мне Прохасько. Хотя, может, он ничего и не отвечал, а просто вновь улыбнулся? Тяжело сказать: время от времени мне казалось, что наибольшее внимание он уделяет моим рассуждением, а обещаниям, которые источала его чемодан.
— То же самое мы можем сказать и про весь кабинет министров во главе с Николаем Яновичем Азаровым, — продолжил я аналогию. — С другой стороны политики оппозиционного лагеря, такие как Юлия Тимошенко, Арсений Яценюк, Олег Тягнибок и другие, могли бы быть склонными к употреблению пива и вина. И это еще не все! В другой главе «Вкусов рая» я отыскал очень увлекательное место, где речь шла о предпочтениях литераторов. Итак вот, по наблюдениям Шивельбуша, Гете был больше склонен к употреблению шоколада, в то время как Бальзак ненасытно всасывал кофе. При этом зависимость тут выслеживается довольно точная: шоколад — это аристократический напиток, его пьют люди, не привыкшие считать средства, зато кофе является признаком расположенности к томному труду по разуму к конкуренции и рыночной экономики. Какие же мы можем тут провести аналогии с современностью? Большая часть современных писателей не являются активными участниками литературного рынка, потому их смело можно записывать в приверженцев шоколада.
— Как вы произнесли? — улыбнулся Прохасько и пощелкал замочками собственного чемодана.
— Опий в наши времена тяжело достать, — согласился я. — Ну, не то чтоб тяжело, но это связано с определенными трудностями уголовного характера. Но вчитаемся в произведение Шивельбуша! Это мало для кого новость, и Де Квинси, Колридж, По, Бодлер, Нерваль, Теофиль Готье — они все употребляли и опий и гашиш. Почему сейчас, если наркотики можно приобрести на перерыве в любом лицее, мы не имеем таковой шикарної плеяды мастеров пера?
— У вас очень много вопросов, — посетовал Прохасько. Непонятно, для чего он это сделал, так как вопросы мои не добивались никакого ответа: даже если б его не было рядом, я спрашивал бы пустоту. Тем временем Прохасько и дальше голубил собственный чемодан.
— В общем у меня есть теория, что звучные плеяды имен были сделаны благодаря сильной и влиятельной литературной критике и переводческой традиции. Отличные писатели есть в каждой литературе, но всемирно известные — только у той, которая хлопочет о критике и переводы. Это тривиально, Ватсон! Вы со мной согласны?
И Прохасько больше напоминал передвигающийся манекен в витрине. Я давно желал с ним побеседовать, и вот такая возможность выпала, но разговор очевидно не клеился. В один момент переводчик поднялся и без излишних слов вышел из комнаты, оставив меня один на один с его чемоданом. Я надеюсь, он не обиделся, и желаю выяснить, что всё-таки там такое в нутри. Пожалуй, ее можно открыть, но тогда он точно обидится, с другой стороны он оставил её мне сознательно. Это значит, что он желал, чтоб я раскрыл чемодан, что я и делаю немедля и решительно.